Я веду свой репортаж из Шанхая. Что такое Шанхай? Я бы даже обозначил шанхайский синдром. Это значит, не бояться нового и в искусстве, и в технике, и в спорте, но не забывать о старом. Находить выход из всех положений, принимать мир во всем его трагическом противостоянии, но при этом быть оптимистом. Любить жизнь во всех проявлениях. И всегда быть впереди на голову.

Если сегодня Китай вышел на первое место в мире по темпам экономики, по ВВП, становится лидером мирового производства автомобилей, общепризнанно является мастерской всего мира, то Шанхай точно также лидирует в самом Китае, обгоняя по темпам своего развития и Пекин, и Харбин, и Гуанчжоу. И потому нынешний Шанхай смело можно назвать промышленной, финансовой и научной столицей мира. Шанхай – это символ всей Азии. Когда спорят о фильме «Аватар» почему-то критики его видят в наивном племени нави неких мусульман. Но у мусульман точно такое же единобожие, как у христиан, одни истоки. А дерево жизни и сегодня находится в языческом Китае, подпитывая своими плодами долголетие китайцев, передавая им запас энергии. Об этом почти не пишут, но в экономическом и научном противостоянии Востока и Запада спор идет не столько между белой и желтой расами, сколько между древними язычниками – японцами, корейцами, китайцами, индусами, и усталой христианской цивилизацией. Шанхай – витрина и центр, нерв и корень современного и древнего языческого мира. Когда-то таким центром был тоже языческий Рим. Что мы можем противопоставить ему сегодня?

По сравнению с Шанхаем милый моему сердцу и уютный Тайвань кажется тихой провинцией. Впрочем, так это и есть. В Шанхае сегодня живут сотни тысяч состоятельных тайваньцев. Я беседовал с ними, что тянет их в Шанхай, почему они все свои капиталы переводят в экономику Шанхая? Тайвань по запасам валюты находится на одном из первых мест в мире. Но что делать с деньгами? Тайваньская экономика заглохла бы без движения, если бы не открыл все свои окна и двери финансовым потокам материковый Китай. Предприимчивые тайваньцы, как и все предприниматели мира, не любят , чтобы деньги лежали без движения На Тайване их уже некуда вкладывать. А в материковом Китае дешевая рабочая сила, огромнейший внутренний рынок, и громадье промышленных планов. Шанхай всего лишь через пролив от Тайваня, миллиардные капиталы тайваньцев ринулись на шанхайский рынок. Вкладывают деньги в мощные индустриальные планы развития. 15 процентов всей промышленной продукции Китая, главнейший научный центр страны с сотнями тысяч студентов.

Шанхай вечно соревнуется с Пекином, это было и сто лет назад, будет и впредь. Пекин – имперская чиновная упорядоченная столица, как и положено быть каждой столице. Шанхай – это китайское окно в Европу, в Америку и весь остальной мир. Это как бы китайский Петербург. В Шанхае схватываются всерьез древние традиции пятитысячелетнего Китая и революционный взгляд в будущее. Недаром из Шанхая вышло немало крупнейших революционеров. Но политические революции остались в прошлом, идет экономическая промышленная революция, волна за волной. Уникальные памятники старины реставрируются, все остальное безжалостно уничтожается и заменяется новейшими зданиями, устремленными в мировой океан, и в прямом и в переносном смысле.

Впрочем, все китайские былые революционеры и нынешние миллионеры , как правило, сначала китайцы, а потом уже приверженцы тех или иных радикальных перемен в обществе. Все они проповедуют теорию интеллектуального национализма.

Нам бы взять её на вооружение. Нынче Китай повсеместно использует для развития все мировые форумы, готов у себя принять любые глобальные всечеловеческие всемирные мероприятия: политические, экономические, культурные, спортивные…

Пекин сделал мощный рывок вперед благодаря Олимпиаде, сейчас настало время Шанхая. Я не узнал город после своего четырехлетнего отсутствия , безжалостно сносятся все ветхие дома, перестраиваются скоростные эстакады, Центр явно меняет место, оставив туристам и поклонникам старины старый город, оставив любителям мирового шопинга Нанкинскую улицу с её бесчисленными магазинами всех мировых марок, деловой центр перебирается в новые места, где как грибы возводятся небоскребы, шестиэтажные скоростные развязки, по бесчисленным эстакадам , устремленным в небо прямо как в фильме «Аватар», мы проносимся на машине над двухэтажными – трехэтажными домами, над парками и загруженными улицами. Жизненный уровень шанхайцев растет также стремительно, как и строительство дорог. При мне сдавали в эксплуатацию новую скоростную дорогу, через день она уже была освоена и загружена машинами.

Шанхай готовится к всемирной выставке ЭКСПО-2010 . Не случайно шанхайцы боролись за право проведения этой выставки у себя. Готовящаяся выставка вызвала новый строительный бум, перестраивается, по сути, весь город. На мой взгляд – даже с излишком. Смотрю – приличная по русским масштабам асфальтированная дорога, её вскрывают, убирают и делают новую. Зачем? Деньги есть, планы перестройки есть. И как мне объяснили , такая широчайшая реконструкция города к всемирной выставке ЭКСПО-2010 помогает в Шанхае свести на нет влияние мирового кризиса. Многие шанхайские заводы и фабрики , (как и по всему Китаю), ориентированные на экспорт, в связи с резким, до 40 процентов , спадом спроса на товары, в связи с резким сокращением экспорта в страны Европы и Америки, быстро переориентировались на внутренний рынок. Правительство пошло на массовое повышение зарплат рабочим, на льготы для внутреннего рынка, и практически все заводы уцелели (в отличие от русских), новейшие промышленные товары стали покупать сами китайцы. За всего лишь четыре года моего отсутствия в Шанхае простые шанхайцы пересели с велосипедов на мопеды, мотороллеры и мотоциклы, для них проложены отдельные дорожные полосы, кто побогаче – сели в автомобили опять же местного производства. Практически все мировые марки популярных автомобилей выпускаются в Китае. Предприимчивые китайцы, освоив новейшее производство, тут же, что-то изменив в конструкции и внешнем облике, начинают выпускать уже собственные марки тех же самых автомобилей по гораздо более дешевым ценам.

Сейчас в преддверии ЭКСПО-2010 в развитие Шанхая вкладываются миллиарды долларов. Конечно, китайцы хотят показать всему миру лицо сверхсовременного Китая. Но, думаю, важнее самого показа, шанхайцами движет то, что выставка пройдет, а все новые дороги и технические центры, стадионы и гостиницы, целые новые микрорайоны жилых домов останутся. В каком-то смысле увиденный мною сейчас Шанхай не был столь обаятельным, как четыре года назад. На знаменитую набережную Бунд не пройти, вся разрыта, куда не посмотришь, кругом строительные краны, дороги сплошь перекрыты, меняют дорожное покрытие, расширяют, убирают мешающие здания. Не Шанхай, а сплошная комсомольская стройка. Везде развешаны электронные табло, сколько дней осталось до начала ЭКСПО. Уже 90 процентов всего строительства закончено. Заодно перестроили и древние пригороды, отреставрировали все памятники старины в Сучжоу и других местах.

То, что я увидел в Шанхае, меня поразило, идет настоящая автомобилизация страны, власти ограничивают её, как могут, но остановить не в состоянии. Что будет, когда миллиард китайцев сядет за руль своего автомобиля, и какова будет атмосфера не только в Китае, но и во всем мире? А если за руль сядут и индусы, темпы развития которых нынче не уступают китайцам? Еще недавно не знающий своих автомобилей , Китай сегодня становится одной из крупнейших автомобилестроительных держав.

Меня пригласил на месяц прочитать курс лекций по современной русской литературе Шанхайский университет иностранных языков. Известный русист профессор Чжэн Тиу рекомендовал меня , как знатока современной русской литературы. Прилетел в Шанхай рейсом Аэрофлота, привезли в университетский городок в центре Шанхая. Университет был образован на базе института русского языка. Все первые ректоры, деканы и профессора были крупнейшими русистами Китая. Сейчас, увы, русский факультет не считается престижным, на него и конкурс меньше, кто не добирает баллов на английский факультет, идет учиться на русский. Такова жизнь. Китайцы – прагматичный народ. В целом они не злы, приветливы к иностранцам, даже почтительны, но на Россию уже смотрят откровенно , как на мощную сырьевую базу. Я не верю в грядущую китаизацию Сибири, по крайней мере, еще лет сто они будут осваивать гораздо более близкую им по менталитету Юго-Восточную Азию, вплоть до Филиппин и Австралии, успешно завоевывают позиции на западе США, от Сан-Диего до Сан-Франциско, холодная Сибирь их как-то не привлекает.

Кстати говоря, любой геополитик объяснит, что снижение интереса к русскому языку и литературе лишь подтверждает отсутствие реальных планов по скорейшему освоению Сибири. Когда СССР для Америки был главным конкурентом, во всех странах НАТО абсолютно во всех самых захолустных университетах ввели в обязательном порядке кафедры русского языка и литературы. Все офицеры среднего и высшего звена обязаны были пройти курс русского языка и литературы или в Монтеррее, или в Гармиш-центре , на американской базе в Германии. Изучая Пушкина и Чехова, готовили кадры будущих военных переводчиков. Сейчас факультеты русистики по всей Европе и Америке закрываются в таком же массовом порядке. Потеряв свою мощь, Россия потеряла и обаяние своей культуры. В Китае нынешнем, и конкретно в Шанхае, когда-то ведущем центре русистики, изучение русской литературы поддерживается энтузиастами старшего поколения, влюбленными в нашу великую классику.

Я занимался в основном с аспирантами и докторантами, специализирующимися на русской литературе. Хочу отметить их традиционное трудолюбие и основательность в подходе к изучению темы. Я за последние десятилетия читал лекции по русской литературе в Венеции и Оксфорде, в Гармиш-центре и Кельне, в Австралии и в США, такого свободного знания русского языка иностранцами нигде не встречал. Китайские молодые аспиранты говорили практически без акцента. При этом знали текущую русскую литературу лучше наших иных критиков. С одним из аспирантов мы дискутировали о романах Проханова, переведенных на китайский язык, будут ли они интересны китайцам? Другой молодой доктор наук сейчас заканчивает перевод книги Виктора Ерофеева, с третьим мы обсуждали сложности восприятия прозы Захара Прилепина. Аспирантка с нежным именем (в переводе с китайского) Нефритик , такая же нежная и обаятельная, как и её имя, интересовалась изображением Китая в прозе и поэзии русских писателей ХХ века.

Может быть, зная о моей любви к нефриту и нефритовому лунному зайцу Юэ Ту, о котором у меня только что вышла книга «Подлинная история лунного зайца» , может быть, для того, чтобы я ощутил всё очарование Китая, профессор Чжэн Тиу прикрепил на период пребывания ко мне в качестве помощника и экскурсовода этот самый Нефритик. Вместе с юной прелестной китаяночкой, по пути обсуждая все проблемы русской литературы, мы сначала объездили весь Шанхай на такси, которое в Шанхае удивительно дешево, затем освоили город на метро со всеми пересадками, и по третьему разу прошли центр Шанхая уже пешком. Город надолго застрял в моей памяти. Нефритик оказался очень толковым помощником и в моих поисках антикварных реликвий, и в общении с китайцами, и в понимании шанхайского менталитета. При всей своей миниатюрности, я чувствовал себя вместе с ней, как за каменной стеной. Она стала для меня одним из ликов современного Шанхая. Открытым, энергичным, но не отрывающимся от древних китайских обычаев. Приветливым и прагматичным.



Университет иностранных языков находился раньше в самом центре Шанхая. Эти старые административные корпуса остались и поныне. Там же выстроена высотная университетская гостиница, один из номеров которой я занимал. Проход на территорию университетского городка строго контролируется полицией, проезд только по пропускам. На территории есть всё, что необходимо для жизни: магазины, дешевая столовая, спортивные залы, библиотеки. Но сейчас Китай развернул грандиозную программу повышения образования, не жалея денег на университетские городки. И под Шанхаем был выстроен уже новый университетский городок, где проходят основные занятия, Английский факультет выстроен в викторианском стиле, перед нами добрая старая Англия, арабский факультет весь в изразцах, и даже окна , двери, крыша такие же , как в древних арабских центрах.

Русский факультет виден издалека, любой русский скажет – вот он – наш православный храм, с луковкой над зданием. Только приглядевшись, увидит, что над луковкой нет креста. Просторные аудитории, все условия для учебы.

Студенты могут за весь период учебы даже не ездить в Шанхай, в городке все для жизни есть. И таких университетских центров в Китае тысячи. Думаю, они взяли в качестве примера старые всемирно известные учебные центры – Оксфорд, Кембридж, Гарвард. Когда-то и мы пробовали развивать такие городки, классический пример – наш Академгородок под Новосибирском.



Преподаватели ездят в новый кампус на автобусе из старого университетского центра. Ехать час с лишним, так что, когда мне надо было успеть на первую пару к восьми часам утра, приходилось вставать в шесть и быстро бежать до автобуса, благо остановка его была прямо рядом с гостиницей. Многие аспиранты подрабатывают в издательствах, и потому были прямо заинтересованы во мне, как в носителе информации: кого переводить, кого в Китае будут читать? Я как мог, рассказывал о всех интересных новинках, предлагал для возможного перевода Прилепина и Терехова, Лимонова и Попова, Проханова и Маканина. Заговорили и о прозе Личутина, дотошные аспиранты читали и его, но считают, что он слишком сложен для перевода. Предложил им внимательно перечитать роман «Миледи Ротман». Первые дни после шести часов занятий я возвращался в гостиницу вымотанным, и даже не выходил в город. Потом втянулся в ритм занятий, да и стало со временем посвободнее, начались мои странствия по Шанхаю. К этому времени вернулся из поездки мой давний друг, знаток и ценитель русской литературы , председатель правления Русского клуба в Шанхае, директор юридической фирмы Михаил Дроздов. Вместе с ним мы поехали на поезде в древний город Сучжоу, китайскую Венецию, знаменитую к тому же лучшими в мире китайскими садами. Сучжоу тоже включен в план ЭКСПО-2010, и потому был приведен к самому образцовому состоянию. Михаил Дроздов – один из пассионарных русских людей, которым мало работы в своей юридической фирме, мало хлопот с большой многодетной семьей, он практически с нуля восстановил когда-то знаменитый Русский клуб в Шанхае, привлек к нему таких же энергичных людей, того же Александра Мальцева, интернетчика, создателя знаменитой среди русских на востоке «Магазеты», русских бизнесменов, переводчиков, издателей. Поневоле русского шанхайца в Пекине избрали председателем координационного совета наших соотечественников. Он приглашает к себе в клуб русских известных писателей, артистов, музыкантов, организовывает переводы русских книг. Именно он раскрутил в Китае нашего прекрасного детского писателя Эдуарда Успенского. Как-то мы с Мишей встречали новый год на Хайнане, собираемся и в новые поездки.



Китайцы – умелые реставраторы, не знаю, плохо это или хорошо, но они не стесняясь восстанавливают по старым проектам и чертежам, рисункам и фотографиям уже исчезнувшие архитектурные памятники. Называть это новоделом язык не поворачивается. Иные копии выглядят лучше оригиналов. Разве плохо, к примеру, видеть в самом Шанхае рядом с высочайшими небоскребами (один из них третий в мире) нарядный и цветущий, живописный и заполненный людьми, лавочками и храмами старый город, даже если ты знаешь, что большинство зданий в старом городе отстроено заново, а иных даже и не было раньше. Был захолустный китайский квартал в европейском колониальном городе.



В старом городе раньше жили одни китайцы в европейский центр их, как правило, не пускали. Кое-где висели таблички : «Собакам и китайцам вход запрещен». Набережная Бунд, Нанкинская торговая улица, открытая только для пешеходов с самыми фешенебельными магазинами, Французский город – все это существовало только для европейских колонизаторов. Кстати, в двадцатые-тридцатые годы половина населения Французского города состояла из русских эмигрантов. В Шанхае жили Александр Вертинский и Олег Лундстрем, Альфред Хейдок и Лариса Андерсен, адмирал Старк и генерал Глебов… Шанхай тех лет был космополитическим центром Азии, где жили русские, англичане, французы, американцы, и обслуживающие их китайцы. «Куда ушёл ваш китайчонок Ли…» — пел Вертинский в залах Шанхая. Потом Шанхай стал образцовым городом маоистского режима, и даже в период культурной революции пережил период «Шанхайской коммуны». Он всегда был самым радикальным в развитии Китая, опережая во всем, и хорошем , и плохом, остальной Китай, и прежде всего официальную столицу Пекин. Таким радикальным остался и до сих пор, уже опережая по многим показателям Гонконг. Через Шанхай шла западнизация Китая, в годы опиумных войн, мировой наркодиллер, английская королева именно через Шанхай заполонила весь Китай дешевыми наркотиками. Но именно в Шанхае зародилась компартия Китая, в Шанхае проходили восстания бунтовавших китайцев, и самый лучший в мире образцовый сад Юй Юань вместе со всем китайским старым городом безжалостно бомбардировали с моря опиумные английские военные корабли. Интересно, когда-нибудь англичане начнут выплачивать репарации за свои опиумные войны? Снос двух американских высоток это же ничто по сравнению с английскими зверствами в Китае. Не жалели никаких древних памятников, вывезли в свои английские музеи всё, наиболее ценное. Когда-нибудь, Китай, терпеливый, но памятливый , всё припомнит своим колонизаторам. А пока , не жалея денег, шанхайцы заново воссоздали во всей красоте свой старый город. Вернее, создали свою мечту о китайском золотом веке.

Шанхай уже навсегда останется триединым в своем развитии. Старый город с причудливыми китайскими завитушками, отданный во власть туристам и антикварам, музей под открытым небом. Нашел я в одной из лавок старьевщиков нефритового зайца, килограмм на десять не меньше. Еле увез в Москву, помогли знакомства Михаила Дроздова в Аэрофлоте. Там же обнаружил и удивительное фарфоровое блюдо эпохи Мин с рисунком из китайской мифологии. Этим и интересен Китай, рядом третий в мире небоскреб Шанхайского мирового финансового центра, мировые китайские банки, ныне контролирующие все колебания доллара, центры электронной промышленности, научные города и тут же храм Нефритового Будды, китайские сады, тысячелетняя древность Сучжоу. Язычники спустя тысячелетия вновь покоряют мир.

Совсем отдельно от старого города живет европейский, колониальный Шанхай, который, как ни парадоксально, тоже реставрируется и демонстрирует все величие былой европейской цивилизации. Китайцы не боятся заимствований даже у своих бывших врагов и оккупантов. Всё хорошее делают китайским.

Третий город – это нынешний центр всей Азии, центр финансовый, промышленный, научный, культурный. Центр, на который уже взирают с завистью и японцы, и корейцы, и даже близлежащие гонконгцы. Много молодежи. Практически все среднее звено у власти – молодые политики и бизнесмены с европейским или американским образованием. Выпускников русских университетов становится все меньше. Я не скажу, что все шанхайцы знают английский, но в метро и в поездах, на всех городских улицах кроме китайских иероглифов обязательно английское название. Без этого я бы пропал в своих одиночных скитаниях по городу, когда моя помощница уехала на свадьбу к подруге в соседний город. Английские указатели дают ориентиры любому европейцу, не знающему китайский язык.



Главное ощущение от всех моих встреч и занятий с аспирантами — они живут, уверенные в своем будущем. Оптимистический народ, каким были и мы в давнее советское время. Наши критики Китая из либеральных кругов любят ссылаться на бедность деревни, на отсутствие пенсий у деревенских стариков. Но, во-первых, в год из деревень в города переезжает до пятидесяти миллионов китайцев, сначала в рабочие общежития, потом в квартирки , и так далее. Во время бы только остановиться , а то случится, как у нас, и вся деревня помертвеет. Во-вторых, наши либералы не знают китайской истории. Китайцу бросить без помощи своих родителей – это значит «потерять лицо». Где бы ни жили родители, дети до самого конца будут помогать им. Это уже пятитысячелетняя традиция, и вряд ли она изменится. И значит, делая ставку на молодых в развитии страны, повышая им зарплату и условия жизни, власти с неизбежностью поддерживают и стариков, повязанных со своими детьми и внуками родовыми связями.

В конце концов, в сознании каждого китайца , от простого крестьянина до поэта и писателя, живет неистребимое чувство, что он – житель Поднебесной Срединной империи. И весь мир вращается вокруг этого центра. Почему бы и не взять у этих европейских варваров , «лаоваев» ( в переводе с китайского – заморских чертей, так издавна зовут всех иностранцев) всё то, что пригодится Китаю. И поэтому колониальный центр Шанхая тоже содержится в музейном образцовом порядке. В том числе и памятник нашему Александру Сергеевичу Пушкину, который дважды уничтожался в период смут, и уже в третьем своем варианте , восстановленный уже не русскими эмигрантами, а властями Шанхая, стоит в центре французского города. Это , кстати, первый памятник иностранному поэту, поставленный самими китайцами. Наш великий гений смотрит своим русским взором на Шанхай.



Впервые за все поездки в Китай побывал на Пекинской опере, правда , в её шанхайском варианте. Шанхайцы и здесь сказали свое слово, их вариант пекинской оперы гораздо более динамичный и красочный. Кроме чисто китайской манеры пения и красочных масок я не нашел особых различий от европейской оперы. Опера называлась «Нефритовая заколка» и мой помощник Нефритик переводила мне краткое содержание эпизодов. Все та же пламенная любовь, соперники, разлука. Оперные мировые сюжеты схожи. Прекрасные молодые голоса. Может быть, это особенность шанхайского варианта, но все роли играют молодые женщины. Думаю, для любого европейца шанхайский вариант оперы не затянут и не покажется скучным.

Шанхайский синдром необычен не только для всего мира, но даже для самого Китая. Как из колониального города, из услужливых помощников белых, из кули выросла , используя все знания западного мира новая мировая элита? Мир как бы перевернулся. И теперь уже европейцы обслуживают шанхайские финансовые и научные центры, прислушиваются к китайской мелодии.